«Оппенгеймер» Кристофера Нолана — биографический фильм о Роберте Оппенгеймере, физике-теоретике, «отце ядерной бомбы». В центре сюжета — союз и противостояние Оппенгеймера с государством, трансформация его личных убеждений и работа научной группы над атомным проектом. Через судьбу великого ученого Нолан проявляет общие вызовы, стоящие перед исследователями и наукой, как ученые встраиваются в общество и насколько зависят от него.
Образы главных героев в фильмах и сериалах про ученых нередко утрированы: гениальный исследователь способен за минимальный срок собрать невероятное устройство или решить сложнейшую задачу, едва взглянув на условие. Чтобы выдержать эту почти божественную силу, персонаж становится изгоем, фриком или вовсе сходит с ума — на этом строится конфликт. Для массового зрителя такой образ науки комфортен, для ученых неактуален. «Оппенгеймер» немного не вписан в привычную картину: главный герой «очеловечен», встроен в общество и невольно меняет его. Таким образом, зритель может увидеть настоящие вызовы и бытовые проблемы, с которыми сталкиваются ученые: взаимоотношения с государством, ответственность за свои исследования и научную группу, этические границы науки.
В «Оппенгеймере» на первом плане находятся не гениальные физические концепции (которые обычно разбирают на ляпы грамотные кинообозреватели), а гомеостаз (процессы внутри и вокруг) научного сообщества. Режиссер фильма Кристофер Нолан не прячет главного героя в мире чудес физики за книжной полкой (как было в прошлом его фильме «Интерстеллар»). Роберт Оппенгеймер открыто сам прочтет о себе, пусть и на санскрите: «Теперь я смерть, разрушитель миров».
Ученые и физика
Физики в фильме немного, но научная атмосфера передана неплохо. Есть милые исторические штрихи, например легендарный научный журнал Science в виде обычной газеты или ламповые часы, знакомые физтехам по лабораторным работам. Как и полагается, есть исписанные доски и формула цепной реакции. Мимолетом показаны все звезды тогда еще новой квантовой физики, сейчас уже давно классики: Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Энрико Ферми. Непривычно видеть их реальными людьми, а не названиями физических терминов: уровня Ферми, приближения Борна — Оппенгеймера, принципа неопределенности Гейзенберга. Великий Эйнштейн показан мудрым, но слабеющим стариком, который понимает, что его время ушло и науку двигают молодые: «Роберт, это ваше, а не мое».
Сцены семинаров и обсуждений проекта показаны мимолетом, акцент делается на личных отношениях ученых. Несмотря на слаженную работу, между молодыми коллегами все же возникают противоречия и интриги, а сцена, где занятый Оппенгеймер игнорирует идеи Теллера — точь-в-точь общение физтеха с научным руководителем: «Тебе некогда обсуждать, ты превратился в политика». Мир физиков живой, полный рисков, сомнений, труда и трат: «Ученые обижены на всех, кто ставит под сомнения их суждения». В то же время показана практичность исследователей: расчеты показали, что на возгорание атмосферы «шансы почти нулевые», значит, эксперимент можно проводить — почти врачебный цинизм. Но если врачи берут на себя ответственность за жизнь одного человека, то ученые готовы тайно поручиться за всю планету, полагая, что она в смертельной опасности.
Государство
Самая очевидная линия сюжета — конфликт величайшего теоретика США с госмашиной, которая выведена в этом фильме бездушной, властной и требовательной. Каждый поступок и каждое личное убеждение Оппенгеймера спустя годы превратно трактуются «обвинителем», чуть ли не ставятся в вину.
Государство сначала выполняет все прихоти физика: строит целый город Лос-Аламос (там до сих пор находится одна из крупнейших лабораторий США с мощными суперкомпьютерами), выделяет миллиарды на Манхэттенский проект. Однако после получения бомбы — одного из величайших достижений человечества — солдаты буднично грузят самое страшное оружие в истории в фургоны, а об ударе по Японии Оппенгеймер узнает из новостей, как обычный американец.
Тем не менее конфликт чуть сложнее, чем использование ученых страной в обмен на их ум и с обещанием комфорта. Практически на каждом этапе у Оппенгеймера есть выбор: отказаться от друзей-коммунистов, носить военную форму, нарушать секретность, ускорять испытания, протестовать или согласиться с бомбардировкой. Ученый старается не изменить себе и в то же время следовать интересам страны, выполнять приказы. Получается ли у него найти баланс или срабатывает самоубеждение? Где проходят границы его личного выбора и силы обстоятельств? Кажется, Нолан, не скрывая симпатии к Оппи, все-таки оставляет своего Прометея прикованным к скале на растерзание орлу, гениям прощают не всё.
Прометей
Килиан Мерфи отлично показывает трансформацию Роберта Оппенгеймера как из неуверенного энтузиаста в мировую знаменитость, осознающую и умело использующую свое влияние, так и из «взбалмошного позера» в мученика за убеждения: «Мне важно свободно мыслить, чтобы сделать наш мир лучше, зачем ограничивать себя догматом» и «Я считал себя сложнее, чем есть на самом деле».
Карьерный путь ученого был практически идеален — лекции Бора и Гейзенберга, работа у Борна, затем возможность завезти в США диковинную квантовую физику, открыть кафедру, публикации в престижных журналах. Наконец, вершина карьеры — великое изобретение и руководство престижным университетом в Принстоне.
Осталось, казалось, только почивать на лаврах, но большой ученый — больше, чем ученый. Подвергая сомнению физические гипотезы, киношный Оппенгеймер, кажется, честно подвергает сомнению и собственную жизнь, принимая ответственность за бомбу, которую с него любезно предложил снять президент Трумэн. Физик «проталкивает контроль над вооружением» и «использует статус отца атомной бомбы, чтобы влиять на политиков». В этом поступке ученый по-настоящему становится Прометеем, обрекая себя, хоть и не на физические, но муки совести. Герой не теряет имущество, свободу, только признание и влияние, однако и этой жертвы можно было избежать, в очередной раз приняв изменившиеся правила игры и вновь подстроившись под систему.
Прометей дал людям огонь, чтобы они построили цивилизацию. Оппенгеймер дал людям огонь, чтобы они сохранили ее. Но оба раза искушение власти оказалось сильнее благих намерений, огонь стал силой, которая подчиняет и уничтожает: «Мир не готов, бомба — не новое оружие, а новый мир. Вы американский Прометей, который дал им возможность уничтожить самих себя, за это вас зауважают».
Бомба
Атомная бомба стала самым знаковым изобретением новой науки — квантовой физики. В контексте фильма она сначала мыслилась панацеей, которая «достаточно большая для конца войны, для конца всех войн», а затем превратилась в главную угрозу цивилизации. Ученые реагируют по-разному на участие в «высвобождении великой силы», один из друзей Оппенгеймера Исидор Раби (Нобелевский лауреат 1944 года) с трудом соглашается работать над проектом только после аргумента Роберта: «Я не знаю, можно ли доверить бомбу нам, но нацистам нельзя». Кто-то, как Эрнест Лоуренс (Нобелевский лауреат 1939 года), увлекается работой. Для физиков бомба — в первую очередь открытие, эксперимент, подтверждающий правоту теории. Их многолетний тяжелый труд оказывается не напрасным и, по словам военных, позволяет закончить войну. Вопрос о применении ядерного оружия возникает мимолетом лишь после смерти Гитлера, но Роберт Оппенгеймер одергивает сначала бывших коллег, а затем молодежь, от политического и этического активизма: «Мы создали бомбу, но не нам решать, как ее применить».
Все разговоры о бомбе носят нарочито будничный характер, особенно исключение Киото из списка бомбардировки. Нолан сохраняет исторический контекст, но показывает его максимально сухо и поверхностно, лишая зрителя спасительного сострадания и вынуждая публику невольно оценивать события преимущественно из своего опыта и века. Как будто единственная навязанная авторская оценка — замедленная сцена взрыва, когда режиссер «заставляет» зрителя остаться один на один со своими переживаниями и личными контекстами. И если Оппенгеймер в фильме должен решить вопрос о своих убеждениях и муках совести, то вопрос этичности и границах научных экспериментов задается современному обществу, поскольку ученые в фильме решают вопрос всегда положительно, считая, что «это исследовательская работа, а не разработка оружия».
Эпилог
«Оппенгеймер» показывает непростой и живой мир ученых и поднимает сложные вопросы об ответственности исследователей, об их зависимости от государственной машины США, об этических границах изобретений. На эти вопросы гипотетически нет простых ответов, но практически ответ всегда «да». «Мое отношение к водородной бомбе сформировалось, когда стало очевидно, что мы используем любое созданное оружие», — отвечает Оппенгеймер во время судилища.
Переплетение амбиций политиков и жажды открытий ученых запускает цепную реакцию, вовлекая всё новых людей в неотвратимое движение прогресса и разрушая личности. Куда приведет это движение? Выразительными глазами Килиана Мерфи Нолан дает алармистский ответ, но, может, он не прав?
1
