«Опасность венерианского варианта при продолжении антропогенного потепления увеличивается»

Про то, как землетрясения влияют на климат, почему нужно готовиться не только к отрицательным, но и к положительным изменениям климата, сколько больших климатических моделей существует и на чем они основаны, и про многое другое мы поговорили с академиком Игорем Моховым, научным руководителем Института физики атмосферы РАН и профессором МФТИ.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Игорь Иванович, я взялся перед интервью читать ваши работы и наткнулся на пресловутый «климатический оптимум». А в голове у меня отложилось, что этот самый оптимум, возможно, должен был попасть на средневековое потепление…

— Имелся в виду оптимум голоцена.

— …и что сейчас он должен был уже кончиться…

— Голоцен — это стадия межледникового периода, с наиболее высокой температурой у поверхности Земли в так называемом оптимуме голоцена — несколько тысячелетий назад. Стадия голоцена длится уже более 11 тысяч лет и должна была, казалось бы, оканчиваться с переходом Земли к очередной эпохе похолодания. Это связано с изменениями параметров орбиты Земли вокруг Солнца с периодами около 20, 40 и 100 тысяч лет, называемыми циклами Миланковича — по имени сербского ученого Милутина Миланковича. С этими изменениями связано формирование ледниковых циклов на Земле в последние примерно два миллиона лет. Почему такие ледниковые циклы не проявлялись до этого, несмотря на изменения орбиты? Дело в том, что в последние несколько десятков миллионов лет температура поверхности Земли в целом понижалась. Это тоже связано с парниковыми газами, главный из которых — водяной пар. В отсутствие атмосферы с водяным паром температура поверхности нашей планеты была бы ниже более чем на 30 оС. Но характерное время жизни водяного пара в атмосфере составляет всего несколько дней (в среднем его содержание в атмосфере зависит от температурного режима). А вот время жизни парникового газа СО2 в атмосфере намного больше — порядка сотни лет. В истории Земли были эпохи, когда концентрация СО2 была на порядок больше, чем сейчас. При похолодании планеты за последние десятки миллионов лет усиливалась роль снежно-ледового покрова. С альбедо снега и льда связана сильнейшая положительная обратная связь, усиливающая влияние изменений орбиты Земли: чем больше льда и снега при понижении температуры, тем больше отражение потока солнечного излучения в космос и температура планеты еще понижается. И около 2 млн лет назад изменения параметров орбиты Земли стали значимо проявляться в виде ледниковых циклов. При этом в пределах последнего миллиона лет доминирует цикличность, связанная с эксцентриситетом орбиты Земли вокруг Солнца с периодом около 100 тысяч лет. К настоящему времени Земля прошла температурный максимум в оптимуме голоцена, и можно было бы ожидать продолжение похолодания, но температура нашей планеты не только не падает, а быстро растет.

— То есть сейчас мы живем в некоей непонятной флуктуации?

— Согласно результатам современных исследований, быстрое потепление в настоящее время связано с усилением парникового эффекта из-за антропогенных эмиссий парниковых газов в атмосферу, прежде всего СО2. Не случайно этому времени дали определение — антропоцен. Сейчас уже есть модельные оценки, что в зависимости от эмиссии парниковых газов в атмосферу Земля может не достигнуть очередного ледникового периода в ближайшие десятки тысяч лет. Это зависит от того, сколько парниковых газов будет выбрасываться в атмосферу. Мы провели численные расчеты с глобальной моделью Земной системы для последних тысячелетий, включая оптимум голоцена, и для сотен лет в будущее при разных сценариях антропогенных воздействий. Согласно полученным модельным результатам, в последние годы современный климат уже достиг уровень оптимума голоцена или даже превзошел его на региональном уровне, в частности в области полуострова Ямал и сопредельных регионах, что свидетельствует об антропогенном влиянии на климат уже геологического масштаба. Формирование известных кратеров на Ямале также указывает на то, что современное потепление с таянием вечной мерзлоты достигло уровня, сопоставимого с уровнем оптимума голоцена. При этом возможно разрушение метангидратов неглубокого залегания с прорывом метана в атмосферу.

— А они правда прорываются?

— Впервые это было замечено в 2014 году. Потом, при анализе более ранних спутниковых снимков было выявлено, что с подобными прорывами связано формирование озер круглой формы. Таких озер много на полуострове Ямал и в сопредельных регионах. После прорыва вечная мерзлота быстро тает и за год-два образуются озера.

— А вот если бы этот процесс шел не фрагментарно, а взяло бы и все прорвалось разом, это означало бы очень серьезную опасность?

— С деградацией метангидратов при глобальном потеплении могут быть связаны серьезные климатические проблемы. Как парниковый газ метан в расчете на одну молекулу более чем в 20 раз радиационно эффективнее СО2. Но тут много неопределенностей, связанных и с их запасами, и с их устойчивостью. Согласно нашим модельным оценкам, климатический эффект возможной деградации метангидратов в XXI веке относительно слабый. Это потенциально очень важная проблема, вечная мерзлота покрывает почти две трети территории России. Мы давно занимаемся этой проблемой. Как-то, по-моему в  самом начале 2000-х я делал доклад на эту тему на европейском симпозиуме, и председатель секции меня переспросил: «Метановая бомба?» Я ответил: «Потенциальная».

— Раз льды тают, дело может дойти и до метановой бомбы. 

— Мы около полутора десятилетий назад провели моделирование с использованием предложенной простой модели, позволяющей делать аналитические оценки. Оценили, при каком потеплении антарктический ледовый щит может начать таять. На самом деле, как ни удивительно, при потеплении он сначала должен расти. При потеплении из-за увеличения влагоемкости атмосферы увеличивается количество осадков, а при отрицательной температуре в антарктических широтах это снег, снегозапас растет. Но при превышении определенной критической глобальной температуры начинает доминировать таяние антарктического щита. Мы оценили, что критическое увеличение глобальной приповерхностной температуры — 1,6 оС. На глобальном уровне важны и десятые доли градуса. Согласно условиям Парижского соглашения по изменению климата (2015 года), которое подписала и Россия, необходимо, чтобы глобальное потепление относительно доиндустриального уровня не превысило 2 оС, а желательно — 1,5 оС. А согласно нашим оценкам, при полутора градусах глобального потепления антарктический щит еще может сохранять устойчивость, а при потеплении на 2 оС должен таять.

— То есть мы сейчас подобрались прямиком к критической отметке?

— Сейчас ситуация развивается так, что, судя по всему, мы, я имею в виду человечество, живем в соответствии с очень агрессивным антропогенным сценарием. Скорость роста содержания СО2 в атмосфере не снижается, уже сейчас доиндустриальный уровень содержания СО2 в атмосфере превышен в полтора раза. Человечество никогда не жило при таких концентрациях углекислого газа. При подобном развитии событий условия Парижского соглашения по изменению климата невыполнимы.

— Прошли ли мы точку невозврата? И если прошли, то что это может означать?

— Надеюсь, что не прошли, но проблема серьезнейшая. Это можно понять из сравнения трех планет — Венеры, Земли и Марса. Холодный Марс практически растерял атмосферу, а на Венере, атмосфера которой состоит в основном из молекул СО2, парниковый перегрев с температурой у поверхности более 400 оС. Будучи аспирантом, почти полвека назад, я анализировал чувствительность и устойчивость энергобалансовых моделей земного климата при различного рода воздействиях, включая изменение потока солнечного излучения, содержания СО2 и аэрозолей в атмосфере [1]. В том числе оценивал запас устойчивости земной климатической системы от перехода к состоянию «белой Земли».

— Снежка?

— Да, для этого режима используется термин snowball, что в переводе с английского означает «снежок». До этого по расчетам с моделями типа энергобалансовых моделей Будыко и Селлерса [2] этот запас оценивался величиной около 1% солнечной постоянной. Я получил, что запас устойчивости земной системы существенно больше. При этом с увеличением облачности запас устойчивости увеличивается. Тем не менее диапазон расстояний от Солнца с планетарным климатом, пригодным для жизни, узок. Немного ближе — можно сгореть, немного дальше — замерзнуть.

— То есть нам надо пытаться как-то балансировать в нашем узеньком промежутке, чтобы не превратиться в Марс или Венеру?

— Опасность венерианского варианта при продолжении антропогенного потепления увеличивается.

— Вы полвека назад окончили Физтех (МФТИ), факультет назывался «молекулярно-химической физики», и из него много всяких дорог лежит во все стороны. А вы прямо сразу вступили на эту, нынешнюю. Что вас подтолкнуло?  

— У меня довольно непростой путь был и до Физтеха. Я из Оренбургской области, родился в семье учителей школы №43 на окраине города Чкалова — так назывался в те годы Оренбург. Мама преподавала географию, отец — историю. Есть у меня старая фотография: весна 1953 года, мне еще нет трех лет. Я вместе с мамой, которая проводит занятия со своим классом на школьной географической площадке, на которой был бассейн с островом и полуостровом и полноценно оборудованная метеорологическая площадка. Там все метеорологические наблюдения осуществлялись. И это — в Красном городке на окраине Чкалова, недалеко, в Бердах, где была ставка Емельяна Пугачёва. Потом мы переехали в город Орск на востоке Оренбургской области. После окончания орской школы №1 поступил на физико-математический факультет единственного в городе очного института — Орского государственного педагогического института имени Т. Г. Шевченко (Шевченко был в Орске в ссылке). В нашей группе оказался парень, который поступал на Физтех, но не поступил. В результате я решил на следующий год поступать на Физтех и поступил.

— В итоге вы и занимаетесь Землей, по маминым стопам, просто зашли не через географию, а через физику.

— Мне были интересны природные процессы, но хотелось в них разбираться с использованием физико-математических методов. Это существенно.

— Кто ваши учителя? Существует ли вообще российская школа климатологии? В чем ее сила, если она есть?

— В нашей стране был и есть целый ряд школ, связанных с климатическими исследованиями, включающими исследования процессов и в атмосфере, и в гидросфере (океане), и в криосфере, и в деятельном слое суши, и в биосфере. Это и палеоклиматические исследования, и диагностические и модельные исследования современных режимов земной климатической системы и модельные исследования возможных изменений климата. Выдающимся мировым достижением в последние десятилетия был пионерский проект бурения антарктического ледового щита на советской, затем российской станции Восток. Анализ воздуха в пузырьках в ледовых кернах позволил восстановить изменения не только температурного режима, но и содержания различных примесей в атмосфере, включая парниковые газы СО2 и СН4 и разные типы аэрозоля, в течение четырех 100-тысячелетних ледниковых циклов.

Мне повезло, что моим научным руководителем был Георгий Сергеевич Голицын. После окончания Физтеха распределился в Объединенной институт ядерных исследований в Дубне в качестве инженера отдела новых методов ускорения. Хотя были мысли пойти в ИФА (Институт физики атмосферы АН СССР), имея после Физтеха рекомендацию в аспирантуру. А в следующем году я поступил в очную аспирантуру ИФА с научным руководителем Георгием Сергеевичем Голицыным в только что организованную лабораторию энергетики планетных атмосфер в рамках теоретического отдела. Георгий Сергеевич — высочайшего уровня специалист, круг его интересов и публикаций необычайно широк — от турбулентности малых масштабов до галактических масштабов. Первоначально предполагалось, что тематика, которой я буду заниматься, будет связана с использованием модели циркуляции атмосферы. Но я наткнулся на недавние публикации с использованием энергобалансовой модели климата, предложенной известным нашим ученым Михаилом Ивановичем Будыко. Модель Будыко позволяет делать аналитические оценки. Использование этой модели позволило получить ряд новых результатов, связанных с исследованием чувствительности и устойчивости земной климатической системы.  Также с использованием энергобалансовой модели было аналитически показано, что земная климатическая система, как открытая система, близка к состоянию максимума производства энтропии [3], в отличие от пригожинского принципа [4] минимума производства энтропии для закрытых систем.

— Еще кого-то назовете, кто на вас оказал некое влияние?

— Я со многими ведущими в мире специалистами знаком не только по российским и международным конференциям, но и по работе в рамках совместных научных проектов, в рамках подготовки докладов Межправительственной группы экспертов по изменению климата (которая в 2007 году получила премию мира), как член международной комиссии по климату и член бюро Международной ассоциации метеорологии и атмосферных наук (IAMAS) был руководителем диагностического проекта в международной программе сравнения атмосферных моделей (AMIP). Полезно было взаимодействие с ведущими мировыми учеными в периоды моей работы в рамках совместных проектов в США, Франции, Австралии, Германии, Великобритании.

— Атмосферные модели такая многофакторная штука — я вообще не представляю, как это все считать!

— За последние десятилетия отмечен колоссальный прогресс в развитии климатических моделей, не только атмосферных.

— А если бы я предложил вам оценить очень грубо порядок удельного вклада российских климатологов в мировую климатологическую мысль? Допустим, в математике он большой, в каких-то других областях — не очень. А вот климатология? Можно ли тут что-то сказать?

— С математиками есть существенное различие. Особенность работы чистых математиков в том, что в подавляющем большинстве случаев их результаты индивидуальны. При значительно меньших общих финансовых затратах. В области климатического моделирования передовые результаты существенно связаны с компьютерными возможностями.

— Дело в «железе» или в «софте»? 

— Не только. Важна продуманная государственная система поддержки научных исследований в стране с сопоставимым финансированием с ведущими странами. Чтобы заниматься научными исследованиями было престижно и в науку шло больше талантливой молодежи.

— Тут бы я с вами поспорил, потому что большие проблемы в российской науке были в 1990–2000-х. 

— Да, в 1990-х были серьезнейшие проблемы с финансированием для научных исследований в России. Я в эти годы продолжительное время работал в США, после — во Франции и в рамках разных проектов в Германии. Но когда стал больше руководить научной работой студентов и аспирантов, больше сосредоточился на работе в России, да и за границу чаще выезжал со своими учениками. Если бы я, выражаясь спортивным языком, не держал зону, была реальная опасность ухода из науки моих учеников, которые сейчас кандидаты и доктора наук, академик РАН и профессор РАН.

— Я в 90-х годах бросил науку и с тех пор так к ней и не вернулся.

— Многие очень хорошие ребята тогда ушли из науки. Разрыв в поколениях очень сильно проявился. Сейчас молодые не уходят.

— Скажите, есть ли в климатологии какие-то очень важные вехи? Ну вот как в медицине, например, столетие назад появление манжеты для измерения давления. 

— Общий прогресс в значительной степени связан с развитием мониторинговых систем и моделирования, а значит с развитием суперкомпьютеров. Эти направления взаимосвязаны. Модели необходимо тестировать по данным мониторинга, а развитие мониторинговых систем связано с потребностями совершенствования моделей. Так, качественное развитие современных моделей было связано с развитием спутниковых систем наблюдений. С этим связано и существенное развитие систем реанализа. Значимое развитие атмосферных моделей и систем реанализа связано, по моему мнению, также с проведением Первого глобального эксперимента (1978–1979 годов) в рамках программы исследований атмосферных процессов под эгидой Всемирной метеорологической организации и Международного совета научных союзов. (Я, кстати, участвовал в 1979 году в Первом глобальном эксперименте на НИС «Академик Курчатов» в Атлантике.) Сейчас развиваются системы реанализа для океана. Наряду с глобальными моделями активно используются региональные климатические модели с более детальным описанием процессов в разных регионах мира.

— То есть скачок чисто инструментальный? Вот появились мощные дешевые компьютеры, на них в сто раз быстрее посчитать. Это раз. А со спутников все хорошо видно, что считать нужно. Это два. Ну прекрасно. А какие-то методологические изменения произошли, которые тоже можно считать вехами?

— Принципиальный переход в моделировании Земной климатической системы произошел с учетом в расчетах с климатическими моделями общей циркуляции атмосферы и океана (с морскими льдами) взаимодействия с естественным углеродным циклом, включающим потоки СО2 и СН4. Это позволило не навязывать в моделях сценарии изменения содержания парниковых газов в атмосфере, а проводить анализ изменений климата при разных сценариях антропогенных эмиссий парниковых газов в атмосферу. При этом содержание парниковых газов в атмосфере формируется в результате обмена с океаном, биосферой, деятельным слоем суши. В связи с этим активно развивается моделирование различных природных экосистем со все более детальным описанием процессов в биосфере. Климатические модели с учетом взаимодействия с углеродным циклом стали называться моделями Земной системы. Все более детально моделируются химические процессы в атмосфере. Развитие суперкомпьютерных систем позволяет более адекватно учитывать в моделях ледовые щиты. Это необходимо, в частности, для моделирования ледниковых циклов.

— Скажите, что вы сами ощущаете по поводу глобального потепления? Вы как ученый это просто фиксируете? Или вы считаете, что ученый должен бороться за что-то или против чего-то? 

— Я думаю, каждый сейчас ощущает связанные с глобальным потеплением региональные изменения, наиболее сильно проявляющиеся в экстремальных явлениях — их частоте и интенсивности. Что касается моей «околонаучной» работы, я регулярно участвую в подготовке экспертиз и обсуждениях на разных уровнях и в качестве члена разных советов, комиссий и рабочих групп, в том числе в качестве сопредседателя научного совета Российской академии наук по проблемам климата Земли, члена межведомственной рабочей группы [5] при администрации президента РФ, члена совета по реализации Федеральной научно-технической программы в области экологического развития Российской Федерации и климатических изменений на 2021–2030 годы. В частности, по моему предложению было скорректировано название Национального плана по адаптации к изменениям климата — сокращено на одно слово.

— Это было важное слово?

— Исключительно. Исходно предлагался Национальный план адаптации к неблагоприятным изменениям климата. Но к благоприятным изменениям тоже надо готовиться, в частности в Арктике в связи с перспективами Северного морского пути.  

— Ну и какие же изменения нас ждут?

— В нашей северной стране все изменения проявляются более сильно, чем для Северного полушария и Земли в целом. Одна из серьезных проблем для России — таяние так называемой вечной мерзлоты, которая занимает около двух третей российской территории. У нас города стоят на вечной мерзлоте, нефтепроводы, газопроводы… С этим уже связаны большие риски. Увеличивается вероятность экстремальных явлений [6].   

— Понятно, это как раз неблагоприятные последствия. А что-то хорошее можно во всем этом найти?

— При потеплении зимы в целом становятся теплее, и меньше энергии тратится на обогрев зданий в нашей стране. В связи с таянием морских льдов открываются новые перспективы использования Северного морского пути и для работ на шельфе. Больше возможностей для сельского хозяйства. По данным Росгидромета лето 2024 года в целом для России было на градус теплее по сравнению с периодом 1961–1990 годов. Но есть и опасности, связанные с риском увеличения при потеплении вероятности возвратных похолоданий с заморозками в весенне-летние месяцы в связи с прорывами холодного северного воздуха. С подобными процессами связаны так называемые черемуховые холода в мае, когда цветет черемуха.

— Представьте себе, что вы сидите с обывателем в автобусе, и он говорит: да я не верю во все это потепление! У меня в этом июне всю клубнику побило морозами. Сроду такого не бывало, какое там еще потепление! Что вы ему ответите?

— Одно другому не противоречит. «За деревьями леса не видеть» означает, что внимание обращают на частности, не видя общей картины. В 2010 году я делал доклад в Московском центре Карнеги, и на вопрос журналиста, почему в России много климатических скептиков, ответил, что с точки зрения климатических особенностей жителю Чукотки трудно понять жителя Сочи. Климат и его изменчивость в разных регионах России очень различаются. Около трех десятков лет назад мы опубликовали статью, в которой с использованием климатической модели общей циркуляции провели анализ изменений атмосферных блокирований при глобальном потеплении из-за увеличения содержания СО2 в атмосфере. С атмосферными блокированиями связаны сильнейшие региональные погодно-климатические аномалии, в том числе засухи летом и морозы зимой. Наиболее сильные изменения получены для холодных месяцев. Согласно полученным результатам, над континентами в зимние и весенние месяцы следует ожидать увеличения вероятности, продолжительности и интенсивности атмосферных блокирований и связанных с ними региональных похолоданий на фоне глобального потепления.

— Игорь Иванович, понятно, что свою область исследований вы сейчас уже не измените. Но, может быть, есть какие-то системы, за которые вы еще не брались, а хотелось бы взяться? Есть ли такое?

— Время от времени задумываюсь о занятиях живописью, мозаикой. Но все не получается, у меня еще целый ряд задач, для решения которых не хватает времени, в частности в области геофизической термодинамики. Тем не менее в этом году опубликовал работу, связанную со сравнительным анализом температурных режимов планет солнечной системы.

— Давайте еще раз про коллег, кого из них (российских или зарубежных) вы бы хотели у упомянуть, когда вам хотелось бы сказать: вот было в последнее время хорошее, крепкое, полезное исследование!

— В мире и у нас в России используются и развиваются три типа трехмерных климатических моделей. В Институте прикладной математики имени Г. И. Марчука РАН развивается модель Земной системы на основе климатической модели общей циркуляции. Эта модель участвует в международных сравнениях климатических моделей CMIP, результаты расчетов представлены в оценочных докладах межправительственной группы экспертов по изменению климата. В Институте физики атмосферы имени А. М. Обухова РАН и на кафедре физики атмосферы физического факультета МГУ используется и развивается модель Земной системы на основе климатической модели промежуточной сложности. Используемые в модели промежуточной сложности параметризации позволяют расчеты на временах тысячелетий, что пока затруднительно делать на современных суперкомпьютерах с использованием наиболее детальных моделей общей циркуляции. В Главной геофизической обсерватории имени А. И. Воейкова используется и развивается региональная климатическая модель.

— Домашние от вас много слышат про климат? Это коронная тема? Или, наоборот, вы погружаетесь в семью, в друзей и любите послушать про что-нибудь еще?

— Меня интересует не только климатическая тематика. Много что интересует. Конечно, с годами интересы смещаются. В последнее время больше предпочитаю документалистику, нередко ловлю себя на мысли, что я смотрю фильмы не как зритель, а скорее как режиссер.

— Что бы вы хотели посоветовать (а может, отсоветовать) молодым ученым, которые только приступают к работе в области климатологии?

— Я читаю студентам курсы «Физики климата» и «Теории климата». И для меня важно, чтобы в результате этих лекций они прониклись тем, в какой степени разные процессы в Земной климатической системе взаимосвязаны. Чтобы у них сформировалось понимание общей системы взаимодействующих разных климатических подсистем. С адекватным современным пониманием ключевых причинно-следственных связей и роли различных факторов на разных пространственно-временных масштабах. Тогда то, что происходит «за окном» не будет казаться результатом каких-то непонятных процессов. При этом существенно, по возможности регулярно, интересоваться происходящими глобальными природными процессами. Природа регулярно преподносит сюрпризы и загадки, и пытаться понять и объяснить их — круче, чем в любых детективах.

— Вот в математике есть «семь проблем тысячелетия», у физиков тоже есть набор задач некий. А с чем в таком случае должны разобраться климатологи?

— Глобальные климатические проблемы комплексные. И для разных регионов иерархия проблем различная. Для северных европейских регионов существенное значение имеют оценки значимости ослабления переноса тепла на север атлантическими течениями. Для тропических широт актуальная проблема связана с изменениями при глобальном потеплении активности тропических циклонов, включая их мощность и частоту. В числе важных климатических проблем для России — проблемы лесных пожаров и таяния вечной мерзлоты. Существенные проблемы связаны с недостаточностью данных для региональных и глобальных оценок углеродного баланса, связанного с природными экосистемами. Сильнейшая неопределенность климатических моделей связана с облаками. Актуальная проблема — предсказуемость климата на временах от внутригодовых до междесятилетних вариаций. Это существенно связано с океаническими процессами. Это направление сейчас активно развивается. Наряду с фундаментальными исследованиями все более широким фронтом развиваются прикладные исследования, связанные с проблемами адаптации и регулирования климата.

— Допустим, положим в основу изменений не антропогенный фактор, а что-нибудь другое. 

— На земную климатическую систему влияют вариации потока солнечного излучения и вулканическая активность. Для современных климатических моделей и моделей Земной системы вулканические извержения — внешний фактор.

— Когда какая-то научная область начинает представлять большой общественный интерес, не мешает ли это ученым, которые в этой области работают?

— В целом это хорошо. В высокоразвитом обществе для устойчивого развития должны быть хорошо организованные образовательная и просветительская системы. Больше 30 лет назад известный американский ученый спросил меня: «А как в России относятся к изменениям климата?» Я ответил: «Никак, не до климата сейчас. Много других текущих проблем». Важно, чтобы в стране была устойчивая ситуация, чтобы были возможности заняться климатическими проблемами. Когда люди озабочены сиюминутными насущными вопросами, не до изменений климата.

— И все же общественный интерес не мешает ученым, если он правильно сформулирован? 

— Не мешает, если все правильно организовано. Важно, чтобы на разных уровнях адекватно учитывались мнения и рекомендации ведущих специалистов, не только при принятии решений на государственном уровне, но и при формировании учебных и информационных программ в области современных глобальных проблем, подобны[ связанным с изменениями климата.

 

 

[1] Мохов И. И. Чувствительность и устойчивость зональных термодинамических моделей климата : дисс. …кандидата физико-математических наук : 01.04.12. М., 1979.

[2] Энергобалансовые модели климата. Cм.: Будыко М. И. Изменения климата. Л., 1974.

[3] Голицын Г. С., Мохов И. И. Об устойчивости и экстремальных свойствах моделей климата // Известия АН СССР. Физика атмосферы и океана. 1978. Т. 14. №.4. С. 378–387.

Мохов И. И., Голицын Г. С. Вариационная оценка устойчивости климатической системы в простых моделях // Известия АН СССР. Физика атмосферы и океана. 1978. Т. 14. №6. С. 597–606.

[4] Теорема термодинамики неравновесных процессов доказана И. Р. Пригожиным в 1947. Подробнее см.: Гленсдорф П., Пригожин И. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуаций. М., 1973.

[5] Межведомственная рабочая группа при администрации президента Российской Федерации по вопросам, связанным с изменением климата и обеспечением устойчивого развития. URL: http://kremlin.ru/structure/administration/groups (дата обращения: 20.09.2024).

[6] Мохов И. И. Изменения климата: причины, риски, последствия, проблемы адаптации и регулирования // Вестник РАН. 2022. Т. 92. №1. С. 3–14.

Мохов И. И. Сезонные особенности изменений повторяемости экстремальных погодно-климатических явлений в российских регионах в последние десятилетия // Метеорология и гидрология. 2023. №11. С. 50–64. 

Изменения климата: причины, риски, последствия, проблемы адаптации и регулирования. Под ред. И. И. Мохова, А. А. Макоско, А. В. Чернокульского. — М.: РАН. 2024. 360 c.

При поддержке гранта Минобрнауки России в рамках федерального проекта «Популяризация науки и технологий» № 075-15-2024-571 и всемерной поддержке Физтех-Союза.