Выпускник МФТИ Николай Колачевский — директор Физического института Академии наук имени П. Н. Лебедева, член-корреспондент РАН и потомственный физтех. Мы встретились в стенах рабочего кабинета, где, к слову, в разные годы трудились Сергей Вавилов (обстановка сохранилась с его времен), Николай Басов и Леонид Келдыш. В такой академической атмосфере Николай поделился воспоминаниями об учебе на Физтехе, рассказал, почему не уехал за границу в девяностые, и в чем заключаются главные составляющие успеха в науке.
Почему вы, собственно, выбрали физику?
Начнем с того, что мой папа 60 лет проработал на Физтехе и является вообще одним из основателей здешней школы физиков. Естественно, я потомственный физтех! (смеется) Мама у меня тоже окончила МФТИ, защитила кандидатскую диссертацию. В принципе, интеграция в жизнь Физтеха у меня произошла с очень раннего возраста. Наверное, в становлении интереса к физике в большой степени сыграла роль ЗФТШ. Учился я в долгопрудненской школе № 9. В обычной школе с обычным преподавателем физики, «как миллионы других советских школьников». Самые яркие школьные впечатления связаны с химией и с пионерско-комсомольской организацией. Физика у нас была не центральным предметом, я честно скажу. Ну, а дальше произошло то, что Физтех до сих пор делает крайне эффективно, я считаю, — это привлечение к физике, к математике через систему заочной школы, через вечерние школы. Но тут надо сказать, что физика у меня никогда не шла!
Неожиданно!
У меня шла математика и химия. Сейчас все меряются и на Физтехе, и раньше это было, в мое поколение, уровнем олимпиад, до которых ты дорос. Это нормально. Это элемент спорта в определенном смысле. У меня по физике никогда никаких олимпиад не получалось, хотя я очень старался — ничего не выходило. А по математике и по химии шло вполне успешно. Но при поступлении так получилось, что по физике у меня оценки были лучше. Я в абсолютно советское время поступал. У нас еще на первом курсе читали марксизм-ленинизм.
Сложился такой комплекс условий, что я поступил на Физтех. Балл у меня был не самый высокий, не самый низкий — в серединке. Были международники, которые, конечно, поступали без экзаменов. Но их было мало тогда. Международные олимпиады — это и сейчас очень престижно, а тогда надо было Союз пройти. Это было очень непросто. В общем, я с удовольствием поступил на Физтех и поехал на картошку на первый месяц. Ты поступаешь в вуз, и что — учить тебя кто-то, что ли, будет? (смеется)
А почему ФОПФ?
На самом деле без экзаменов я тогда мог поступить на факультет физико-химической биологии, тогда это называлось ФФХБ. Они придумали такую смешную олимпиаду, почти без вводных, только там надо было ответить на вопросы, причем обоснованно, — до какой массы может дорасти рыба, питающаяся на мелководье? Или, например: «Можно ли умереть от удара грома?», «Сколько весит комар, если он пищит на частоте 1 кГц?». И надо там было посчитать, прикинуть. До сих пор многие задачи помню. Такую олимпиаду больше нигде никогда не встречал. Тем не менее, я решил, что правильнее идти на ФОПФ. Поскольку баллы были хорошие, а ФОПФ мне был интересен.
Как вам вообще учеба на Физтехе?
Основное впечатление до фактического окончания, до 6 курса — было некогда все время. То есть некогда вообще жить. Учеба на Физтехе была очень напряженной. И, честно сказать, времени ни на что не оставалось, особенно на первых четырех курсах. Просто вообще ни на что. Кванты на третьем курсе — очень напряженная была образовательная программа. Если говорить о социальной жизни, то большую часть свободного времени я проводил в общежитии с ребятами. Могу сказать, что с нашим деканом, Фёдором Фёдоровичем Каменцом я познакомился на вручении дипломов. Как говорил Фёдор Фёдорович: «Если ты отличник, ты деканату не интересен! Иди, гуляй. Занимайся своими делами и учись». Дальше был ФИАН, я пошел туда на базовую кафедру. Тяжело было. Всем было тяжело. Время было такое непростое.
Почему, кстати, очень активно студенты идут в лаборатории внутри Физтеха? Одна из причин — социальная: потому что при этом они не вылетают из обоймы научно-социальной жизни. Другой вопрос, что Физтех не может «переварить» всех своих выпускников самостоятельно, как и любой вуз. Он здесь ничем не выделяется.
Соблазна уехать не было?
Был, многократно. Был интерес. Вообще молодежь — она же на подъем легкая. Был соблазн, конечно. Но каждый раз не доходил я до этого рубежа, когда хотелось уж совсем сорваться и уехать. Много чего интересного было и у нас в России. И сейчас очень много всего интересного именно в стране, если уметь получать от этого удовольствие. Сейчас я, признаться, очень рад, что никуда не подорвался — и не только после Физтеха. Здесь, в Москве особенно, почти каждые полгода такие изменения! Там дом построят, тут какое-то новое культурное мероприятие, здесь какой-нибудь «Сколтех», тут — квантовый центр. Что-то все время происходит. А в какой-нибудь Германии ничего такого нет! Там все по полочкам, причем лет эдак 50.
Это у нас до сих пор сохраняется — много у молодежи возможностей. По науке, конечно, везде сложнее, потому что наука — это спорт! Если техническую часть науки отбросить, и только игры разума брать, то это действительно глобальный мировой спорт. Кто умнее? Кто что-нибудь придумает? Кто что-то изобретет? Здесь случайностей не то, чтобы меньше, чем в бизнесе или административной работе — они менее регулируемые, я бы так сказал. Все равно очень часто должно повезти, чтобы в науке продвинуться. Тема должна быть удачной, или ты попасть должен на какое-то новое направление. Или ты начинаешь работать с какими-нибудь образцами, которые никому сегодня не интересны, а потом вдруг становятся. И предсказать нельзя. Нобелевских лауреатов, например, часто спрашивают: «Где вы ждете прорыва?» Ответ на это резко негативный, потому что предсказать, где будет прорыв, невозможно. Нет такой предсказательной силы в науке.
Кстати, в этом году дали нобелевку, что по химии, что по физике, за достаточно давние результаты. Как вы считаете, какой еще результат недооценен, за который стоило бы дать Нобелевскую премию?
Давайте по-другому сформулируем задачу? Я бы так задал вопрос: «Что из России мы могли бы сейчас подавать?» Есть такая процедура представление кандидатов на Нобелевскую премию. Многократно выдвигали академика Леонида Келдыша за его знаковые работы в области туннельной ионизации, когда он был жив. А сейчас? Мне очень интересны работы по синтезу сложных ядер в Дубне. За эти исследования вполне могли бы дать Нобелевскую премию.
Есть, например, направление, которое не то, чтобы недооценено, но была яркая надежда, что быстро дадут нобелевку за аттосекундные импульсы. Это как раз из моей области. Сейчас мы живем в мире фемтосекундных технологий и лазеров. Фемтосекундными лазерами уже сорняки пропалывают за океаном. Без шуток! В случае с аттосекундами мы уходим из 10-15 с длительности импульса в 10-18 с. Там уже можно фактически прослеживать, как меняется волновая электронная функция атомов, потому что это характерное время движения электрона в атоме.
Вернемся к вашей карьере. Чем занимались на базовой кафедре здесь, в ФИАНе?
Я поначалу, кстати, занимался вовсе не лазерной физикой. Когда только пришел в институт, я попал в отдел к Игорю Ильичу Собельману. Он написал учебник по атомной спектроскопии и работал поначалу в экзотическом спектральном ультрафиолетовом диапазоне. Я по этой теме почти диссертацию подготовил, когда Игорь Ильич подошел ко мне и говорит: «Николай, хватит! Иди, занимайся другим направлением совершенно. Лазером, газы поляризовать. Прецизионными измерениями заниматься».
Я очень удивился: «Игорь Ильич, но я же еще не защитился! Я же еще совсем зеленый. У меня классное направление и здесь!». А он говорит: «Да ну! Там – да, там нормально». В общем-то, я вот сейчас оцениваю, это был такой очень важный шаг в моей жизни. Потому что именно по этому направлению я потом смог Гумбольдтовскую стипендию получить, познакомился с – тогда он еще не был нобелевским лауреатом, профессором Теодором Хеншем в Германии, который был директором Института квантовой оптики общества Макса Планка.
Вы в 34 года докторскую диссертацию защитили, в 39 стали членом-корреспондентом РАН. Думаю, это большой успех, и многие студенты согласятся с этим. Я понимаю, что вы мне не скажете: «Есть такой рецепт! Делай вот так, вот так и вот так, и ты придешь к этому». Но все-таки — какие важные компоненты были?
Успеха можно достичь только, если ты очень плотно занимаешься тем вопросом, который тебе действительно нравится. Ты работаешь не потому, что ты деньги зарабатываешь, или потому, что ты думаешь, что это хорошая карьерная лестница — а потому, что ты в азарте в этом направлении. Это может быть вышивание крестиком или теория высших спинов, эксперименты тонкие или астрофизика. Вот здесь, в ФИАНе довольно много людей, которые делают что-то увлеченно. Поэтому вот это первый рецепт, который я готов пропагандировать: если тебе что-то нравится, у тебя это, скорее всего, лучше получается.
Во-вторых, надо очень внимательно смотреть, куда ты идешь, кто у тебя будет, условно говоря, ближайшими конкурентами. Третий из таких советов к социальной сфере скорее относится: есть проблема на Физтехе, как и во многих других вузах — ребята приезжают со всей страны, а общаться, кроме как с горизонтальной структурой, не с кем. Возникает такое «общажное» братство — оно, в том числе, идеологическое. Взгляд на мир получается довольно однобокий. Я не могу сказать, что он плохой или хороший. Он однобокий. А с кем поговорить? На базовых кафедрах, в базовых организациях. Надо искать места, где научный руководитель или аспиранты с тобой разговаривать будут. Потому что иначе может возникнуть полная потеря ориентиров в пространстве.
Насколько студенты, с которыми вы сейчас работаете, отличаются от вашего поколения?
Знаете, я вам честно скажу: студенты Физтеха, если говорить уже как научному руководителю, мне всегда ужасно нравились. Они очень разные и очень хорошие. Когда говорят про деградацию уровня, я этого почти не чувствую, если работать с физтехами. Есть иногда очень странные картины, связанные с магистрами, которые пришли из других институтов. Но вообще я вижу, что студенты стали и на лекции довольно плотно ходить.
Приятно слышать! Есть такие отголоски мнений, что диплом Физтеха уже не такой, как раньше, как-то переоценен он…
Я бы по-другому сказал. На самом деле, Физтех не выращивает банкиров. Это мы должны понимать. Был период, и он к моему времени относился, когда люди с техническим образованием очень ценились в финансово-экономической среде. Сейчас есть два момента: во-первых, есть свои люди грамотные в этой сфере. Во-вторых, их просто столько не надо. Это очень видно по кризисам, когда денег меньше становится. Менеджмент денег упрощается. Вообще стало сложнее устроиться на какую-то высокооплачиваемую работу, чем 10 лет назад, условно говоря, — по целому спектру причин. Я бы сказал, здесь скорее время изменилось, чем качество образования или качество студентов.
Будь у вас дополнительных пять часов к суткам, на что бы вы их потратили?
Я бы их копил и иногда бы отдыхал. Я очень люблю путешествовать, но в последнее время у меня на это нет ни времени, ни сил. Поэтому я бы взял под мышку свою дочку и поехал бы отдыхать. А если бы меня спросили об этом через несколько лет, я бы, наверное, писал какую-нибудь книгу в это время. Я пока не дозрел просто. Чуть-чуть надо в голове это доуложить. Естественно, не художественную литературу, что-нибудь из своей науки — у меня есть соображения. Может быть, эта возможность у меня еще появится. А так — я бы спортом более активно позанимался.
Чего вы пожелаете физтехам такого основного? Нынешнему поколению.
Пожелать? Я, простите, тогда уйду в социальную сферу. Я желаю студентам Физтеха, чтобы они нашли себе пару в будущем, которая их будет всячески поддерживать. Это очень важно. Чтобы твой супруг или супруга, семья — чтобы она тебя поддерживала, потому что карьера ученого радикальна. Второе пожелание, которое скорее тоже к личной области относится, — детей родить в России. Я человек в хорошем смысле патриотичный. Мне наша страна очень нравится. Кроме того, желаю действительно стремиться получить кандидатскую степень. Я считаю, что для современного топового уровня в науке PhD надо иметь. Вот надо! И тогда, если тебя поддерживает семья, — в общем-то, успех почти гарантирован.
3
